Анна Ахматова. Март 1966 года |
|
В этом году очень снежная зима. В том марте 1966 года тоже было очень много снега. Екатерина Лившиц вспоминает: «Яркий, по-загородному чистый снег. Маленькое кладбище, кругом сосны. Снегу так много, что видны только верхушки крестов и памятников. К вырытой могиле ведет широкая дорожка. Автобусы прибыли в Комарово в 6 часов. Из окна машины я увидела гроб, он высоко плыл над толпой, потом свернул, потерялся из виду, и, так же возвышаясь над черной густой массой людей, медленно двигался деревянный некрашеный восьмиконечный православный крест». Сборник воспоминаний «Об Анне Ахматовой». Лениздат, 1990. С.444 О том, как создавался памятник на могиле Ахматовой, рассказала Зоя Борисовна Томашевская:«5 марта 1966 года. Неожиданно, без звонка, пришел Лева : мама скончалась сегодня в Домодедове. Мы знали, что Анна Андреевна больна. Давно лежит в больнице. Знали, что из больницы ее выписали раньше времени. Просто истек положенный срок пребывания в больнице. Путевки в санаторий еще не было. Все было непонятно и сложно. Где жить, кто будет ухаживать... Когда — то она была терпелива, нетребовательна ... Теперь все наоборот. Ей трудно и с ней трудно. Это создавало немыслимые ситуации. Нужны были не обожатели, а близкие, терпеливые люди. В таком состоянии нужен был дом. Но настоящего дома не было никогда. Прошло около двух недель. Состояние Анны Андреевны ухудшалось... Она нервничала. Наконец, путевка в Домодедово. Поздно. По приезде Анна Андреевна умерла, не выдержав напряжения этих двух недель. Обсуждаем, где хоронить. » Мое место рядом с Блоком«, неоднократно слышанные слова. Но это невозможно. Рядом с Лозинским на Литераторских мостках — тоже невозможно. Не сомневаемся, что предложат Южное или Северное кладбище (Парголово). Но это невозможно для нас. Тогда Павловск, который она так любила. «Все мне видится Павловск холмистый ... » Понимая, что никаких почестей власти ей оказывать не будут, Анна Андреевна говорила про Павловск или Комарово. Но его она считала чужой землей, а кладбище — эмигрантским. Действительно, это маленькое финское кладбище, где хоронили русских эмигрантов.
Вызывает архитектора Курортной зоны с планом кладбища. Рисует план его развития и обозначает место могилы. Могила должна быть расположена точно по центру продольной аллеи. Берет с меня слово, что все будет так, как условлено, что я сама буду этим заниматься. Через два часа разрешение получено. Мы с Иосифом едем в Комарово. Находим место. Договариваемся с могильщиками. На следующий день он едет без меня. При нем роют могилу. ... В Сестрорецке, на кладбище, забираем крест, кем — то где — то заказанный. Очень холодно и снежно. Все, что было на кладбище, почти не помню. Служил коротенькую панихиду Левин духовник из Гатчины. Речей тоже не помню. Только лица — Тарковский, Бродский, Рейн, Найман, Лукницкий, Копелев, Игорь Ершов , Миша Ардов. Появились Макогоненко, Михалков ... С кладбища шли уже почти в темноте. В " Будке " были поминки. Домой возвращались поездом. Дальше — эпопея с памятником. Лев Николаевич знал об условии Фомина и готов был ему следовать, хотя самого Фомина презирал, как всякую номенклатуру. Но его условие было — поставить часовню. Это вполне соответствовало бы идее Фомина, но в 1966 году было совершенно невозможно. Я сделала проект памятника. Это была трехступенчатая площадка из кованого гранита с небольшими арочками для осушительных канавок, идущих вдоль аллей. Могила обозначалась только полированной плитой с классической надписью: " Здесь лежит Анна Ахматова" (Анна Андреевна всегда восхищалась надписью на могиле Суворова. Ее сочинил Державин.) За могилой — цветник, в который поставлен очень высокий тонкий бронзовый крест. Но Лев Николаевич упорствовал и сказал, что будет искать более смелого архитектора. И нашел псковского архитектора Севу Смирнова, который смело по тогдашней моде делать все сикось — накось, т.е. непременно ассиметрично и многословно, соорудил ныне существующее надгробие. Для этого ему понадобилось сдвинуть могилу, т.е. верхнюю ее часть, и поставить стенку, которая сделала невозможным развитие кладбища так, как предполагал Фомин. Часовню заменил, очевидно, голубь на кресте. Но его украли. А по могиле мы ходим. Да и крест странный, более подходящий к несуществующей могиле Н.С. Гумилева. Впрочем, по вкусу и стилю и для этого не подходящий. И Гумилев и Ахматова были людьми пушкинской культуры, т.е. приверженными классике, строгости, а отнюдь не многословности и вычурности. Самое красивое в памятнике — скульптурный портрет Ахматовой работы замечательного питерского скульптора Александра Игнатьева. Портрет был сделан много раньше. При той постановке стенки, которую осуществил Смирнов, такое развитие кладбища, при котором могила Ахматовой стала бы его центром, оказалось невозможно. Но все равно эта могила притягивает к себе всякого, кто туда приходит. После того, как там похоронили Ахматову, кладбище приобрело совсем особое значение, стало "филиалом" Литераторских мостков. Многие выражали желание после смерти лежать там, где Ахматова. Жирмунский сказал: «Мы будем беседовать с Анной Андреевной». Альтман лежит рядом, Гитович«. «Петербург Ахматовой: семейные хроники. Зоя Борисовна Томашевская рассказывает». Невский Диалект, СПб, 2000. С.86-91 О, как вам дышится средь комаровских сосен? из стихотворения Глеба Семенова «Когда погребают эпоху» |
Летом прошлого года мы отмечали 120 лет со дня рождения Анны Ахматовой. В марте этого года очередная дата ее кончины. Прошлый год оказался печально отмечен скандалом вокруг могилы поэта. Начавшееся расширение кладбища в Комарове было сделано так неуклюже, что могила Ахматовой оказалась на перекрестке. Благодаря вмешательству прессы и телевидения ситуация была улучшена, но ее последствия до сих пор уродуют кладбище: срочно высаженные за могилой елки, естественно, засохли, сухими скелетами свидетельствуя о вечной показухе и желании потушить возмущение поклонников Ахматовой. Средства израсходованы, расширение произведено... В общем, всё как всегда. Теперь долгие годы надо исправлять то, что сделали чужое равнодушие и жадность.
Решаюсь обратиться к единственному человеку, который сможет и захочет помочь — к Игорю Ивановичу Фомину. Он — зам. Главного архитектора города, знает каждый камень, каждую пядь земли. Человек, который все понимает — и подлинное место Анны Андреевны, и все сложности. Умен, дипломатичен, хитер. Будучи беспартийным, занимает очень высокий пост. Однако чтобы похоронить кого — либо на Литераторских мостках или в Александро — Невской лавре, нужно разрешение властей: горкома партии. Тут беспартийный Фомин помочь не может. Прошу о Павловске. Но никакой официальной зацепки для захоронения в Павловске нет: Ахматова там не умерла, не родилась. Фомин советует Комарово. Там можно сделать все. Ее могила станет центром кладбища. Туда будут все стремиться. Кладбище станет ахматовским.