Другая война |
|
Я знаю, никакой моей вины А. Твардовский Куда бы я ни повернулся, любое движение вызывало боль. Д.Гранин «Сад камней» «... потому не спрашивай никогда, по ком звонит колокол: он звонит по тебе» — словами Джона Донна, ставшими эпиграфом к роману Э.Хемингуэя «По ком звонит колокол», определяется та цепь взаимосвязи между поколениями и отдельными людьми, что делает человечество единым огромным организмом в пространстве и времени. Степень соучастия в том, что пережито человечеством, и определяет меру человеческого в нас. В этой цепи появилось еще одно звено — вышел новый роман Даниила Гранина «Мой лейтенант». В творческом наследии Д.Гранина не так много книг о войне, которую он прошел. Как раз книги о мирной жизни, о научном творчестве, о людях науки принесли ему когда-то первую славу. Романы «Искатели», «Иду на грозу», «Картина», «Зубр» были в свое время бестселлерами, на которые записывались в очередь в библиотеках. Казалось естественным, что человек, когда-то отказавшийся от научной карьеры из-за увлечения литературой, пишет о людях науки, среду которых так хорошо знает. И среди этих блестящих произведений как-то менее заметны оказались рассказы из цикла «Молодая война» или «Дом на Фонтанке», или повесть «Мой комбат». Суховатая печаль этих вещей, их сдержанный трагизм, как кажется, были еще не ко времени. Другое дело — «Блокадная книга». Интерес к ней читающей публики был бесспорным. Но соавторы Адамович и Гранин почти не оставили в книге своих голосов — всё там было отдано голосам вспоминающих, переживших блокаду людей. И вот сейчас вышла книга, которая объединила, связала собой те рассказы 60-х годов с современностью. Повесть «Мой лейтенант» — это взгляд из нашего времени на поколение 41-го, его трагическую войну, его иллюзии и разочарования. Это рассказ о молодых людях, пошедших на войну с пропагандистским клише «разгромить врага малой кровью могучим ударом», а столкнувшихся со всей правдой окопной войны, отсутствием оружия, умелого командования, голодом, холодом, ранениями, болезнями, нечеловеческими бытовыми условиями... Той солдатской правдой, которую плохо видели из штабов, отдававших приказы, и о которой в советское время невозможно было сказать. Ужас первой бомбежки, инициация, превращающая новобранца в солдата; ужас и рвота первого убийства в упор, которое человеческое естество не хочет принимать, подсознательно помня заповедь «не убий!», и которое кладет на лицо человека неизгладимую уже печать; просыпающаяся кровожадность от безысходной ненависти — все извращения войны как чудовищного испытания для души, для сознания человека описаны сдержанным сухим языком трагедии, иногда грубым, как и жизнь, о которой говорится в романе. «Все они приписывали нам чужую войну с блистательными операциями, с воинами-смельчаками. А наша война была другой — корявой, бестолковой, где зря гробили людей, но это не показывали и об этом не писали. ... У солдат была своя горькая правда драпающих частей, потерявших управление, правда окруженных дивизий, армий, когда в плен попадали десятками тысяч, правда преступных приказов командующих, которые боялись своих начальников больше, чем противника. ... Мы не только выиграли эту войну, мы вытерпели ее. В результате нас осталось немного». Очень многие наши фронтовики не любили вспоминать начало войны. Вспоминать полагалось о победах, но то, какой ценой она куплена, оставалось за кадром. И сейчас, когда видишь во время празднования Дня Победы сытые лица артистов, поющих бравурные песни о том, о чем они не имеют понятия, становится стыдно. Священники, напоминая нам о нашем человеческом долге, говорят: «Помните, вы куплены дорогой ценой!» Они говорят о страданиях Искупителя. Многие ли из нас об этом помнят? Вот и история нашей страны наводит на печальные мысли, когда думаешь о вечном возвращении невыученных уроков плохим ученикам, нежелающим видеть свои ошибки, их осмыслить и в них покаяться.
Современному человеку все это себе не представить. Сил души не хватит. Вот почему ценна эта книга, которая позволяет хотя бы приблизиться к тому, что является нашей историей. Приблизиться через рассказ о судьбе человека, о том, как медленно и непросто он возвращался из личного ада, о бесконечном терпении и мужестве его жены, которая проходила свой ад круг за кругом, ведь надо было не только вытаскивать мужа, но и растить ребенка. Ничто не остыло в памяти рассказчика, текст проговаривается онемевшими от боли губами, поэтому так обжигает. Эта книга — рассказ о «пирровой победе», нашем поражении при всей видимости победы, поражении, растянувшемся на срок более чем в 60 лет. Наша победа в войне оказалась щитом, которым мы прикрывались от правды о самих себе, и которая заключалась в том, что, сотворив себе кумира из идеологии, мы потеряли сами себя. Вот почему в конце повествования возникает в разговоре у бывших фронтовиков, в прошлом противников, ассоциация со страшноватой историей Шамиссо о человеке, продавшем дьяволу свою тень. Россия и Германия — обе страны искусились безбожной идеологией и обе понесли за это наказание. Научило ли оно нас чему-нибудь?.. |
Лейтенант Д. , как называет писатель своего героя, возвращается с войны, чудом избежав смерти, которая всё-таки догнала его однополчан в сгоревших танках. Он возвращается, получив исключительный подарок судьбы, за который ему еще придется платить и платить, но это за пределами рассказа. Он, как и многие, думал, что война для него закончилась. Но история не дает отдыхать. У нее свои резоны. И люди, уцелевшие в страшной мясорубке, попадают под пресс истории уже в условно мирных обстоятельствах. В Ленинграде после войны вскоре начинается новая волна репрессий. Сталин, видимо, учел уроки российского прошлого с его восстанием декабристов — офицеров, завоевавших Париж и принесших с Запада вольнолюбивые идеи. Он не хотел повторения. Дело космополитов, «Ленинградское дело», ссылка инвалидов на Валаам, запрет праздновать Победу, репрессивные постановления по всем отраслям науки и искусства, уносившие новые и новые жизни... Ужас и панический страх уже другого порядка, охвативший людей, не могущих ориентироваться в новых испытаниях бесконечного советского абсурда.